Дневник войны, глава 250. «Россия пытается отобрать не только жизнь, но и память. Далеко не все в мире это осознали»

Иногда у меня бывают дни суперактивности. Не просто день, когда задача одна – выжить, а день, когда есть силы, чтобы просто жить.

Я ничего не планирую, а просто делаю то, что могу сделать сегодня. Ведь сегодня я живу, а завтра – не знаю.

Просто делаю то, чего хотелось бы, пробую то, чего никогда не пробовала. Это дает силы пережить ночь, когда сидишь в коридоре, пока за окном слышишь девять взрывов за 10 минут.

Если бы до утра я не выжила, то была бы себе благодарна, что в последний день жизни попробовала полет в аэротрубе, оседлала мотоцикл, станцевала румбу, погладила лохматого пса на пробежке, поднялась на гору, надела самое красивое белье, и, наконец, попробовала матчу на кокосовом, перестала общаться с токсичными людьми, пригласила на свидание парня, который нравится.

– Ма, как вы там?

– Та нормально. Открыла банку икры, что вы мне на новый год привозили. Сижу, ем бутерброд. Шикую. А то мало ли что.

В борьбе за жизнь у меня появились новые аксессуары – свисток и брелок-сирена. Свисток надеваю на шею, а брелок с лентой наматываю на руку. Это обязательные предметы во время ночной воздушной тревоги. Если окажусь под завалами – они помогут спасателям и собакам быстрее меня найти.

И да, просто выжить сегодня – это уже много.

***

После недавнего чудовищного российского обстрела Киева мужчина стался ни с чем. У него седая голова. Он давно на пенсии. Он выскочил из квартиры в футболке, шортах и домашних тапочках в клетку.

Он ничего не успел: ни одеться, ни забрать сбережения и документы, ни взять зарядку для телефона…

Теперь у него нет дома. Нет прошлого и десятков лет жизни. Все, что оставила ему Россия – окровавленное лицо и разрядившийся телефон. И все равно, по сегодняшним меркам, он богач – выжил.

***

Недавно приходил мастер вставлять очередные новые окна после очередного российского обстрела. И дал совет: во время тревоги открывать полностью окна, чтобы никакие механизмы не были задействованы, и подпирать бутылкой с водой.

Хитрость в том, что во время взрыва, вся кинетическая энергия должна пойти на бутылку. Она упадет, но окна будут целы из-за минимальной нагрузки.

***

Пока школьники стоят возле груды плит, которые еще несколько часов назад были домом, в котором жил их одноклассник, и надеются, что спасатели его все-таки найдут живым, слышен диалог:

– С которого часа вы здесь работаете?

– С двух ночи.

– И не устали?

– Человеческая жизнь стоит того, чтобы за нее бороться.

– А как вас зовут?

– Не скажу, это тщеславие, оно противоречит принципам нашей работы.

***

Мы боремся даже за мертвых. Недавно в Украину было возвращено тело замученной в российском плену украинской журналистки Виктории Рощиной. Ей было 27.

Виктория Рощина исчезла в августе 2023 года, когда делала репортажи на временно оккупированных территориях Украины. Лишь в мае 2024-го Россия подтвердила ее задержание. А 10 октября прошлого года стало известно о ее гибели в российском заключении.

К сожалению, осмотр тела выявил признаки вскрытия и отсутствие некоторых внутренних органов, в частности головного мозга, глазных яблок и части трахеи. Вероятно, так россияне хотели скрыть факт насильственной смерти девушки.

Вот он – российский плен.

Время святой наивности давно прошло, время быть вне политики – тоже.

Сейчас линия фронта находится в трех километрах от границы моей области. В нескольких селах уже объявили обязательную эвакуацию семей с детьми.

Те, кто настаивает на том, чтобы Украина отдала свои территории России, не осознают, что оккупация – это та же война, только в другой форме. Где будут морить голодом или кормить отходами, насиловать, пропускать через тело ток, отрубать части тела, просто стирать в пыль. Это тот мир, на который нас хотят склонить.

Тело Виктории Рощиной было подписано номером, а в документах числилось как неопознанное, мужской стати. Россия пытается отобрать не только жизнь, но и память. И жаль, что на четвертый год войны далеко не все в мире это осознали.

А фронт все приближается.