«Хозяйкой баула оказалась «террористка», которая находилась в «американке» уже около года»

Недавно на выставке современного искусства о переосмыслении моды увидела фото с клеенчатой сумкой-баулом в красно-синюю клетку на белом фоне. Работа молодой фотохудожницы отсылала зрителя в девяностые. В таких баулах «челноки» привозили вещи на минский стадион «Динамо». Именно там был сосредоточен модный мир Минска в те годы.

Я это прекрасно помню, ведь сама примеряла модные новинки в палатке за шторкой, доставаемые продавцами из таких сумок.

Также помню, как в 2021-м с удивлением обнаружила такой баул на страницах глянцевого журнала.

Парижский бренд «Баленсиага» сделал из «челночной» сумки 90-х супер-тренд. Оказалось, что дизайнер люксового дома Демна Гвасалия придумал возродить хозяйственные сумки еще в 2017-м, а через несколько лет – их «перезапустил». Куратор выставки в Минске как раз рассказывала об этом.

Однако сумка-баул в красно-синюю клетку заставила меня вспомнить совсем о другом.

Десять дней я провела в СИЗО КГБ. Никогда и представить не могла, что побываю в «американке». Меня привели туда ночью после многочасового допроса. Казалось, что это просто страшный сон, и скоро я проснусь дома рядом со своей семьей. Но утром я увидела обшарпанные бетонные стены, пол и железные нары, под которыми стояла клеенчатая сумка в красно-синюю клетку. Хозяйкой сумки оказалась «террористка», которая находилась в «американке» уже около года.

Мне предъявили обвинение и сказали собираться. Из вещей был только небольшой целлофановый мешок с зубной щеткой, пастой и другими мелочами, которые мне в «американку» смог передать муж. В автозаке меня перевезли в СИЗО на Володарку.

В помещении, где проводят досмотры и находятся «отстойники», я провела около двух часов, стоя лицом к стене и держа руки за спиной в наручниках. За это время смогла увидеть мужчин, которые этапом прибыли на Володарку. 

Очень худой человек с изможденным лицом, с клеенчатой сумкой в красно-синюю клетку в руках, прошел мимо меня на досмотр. Его лицо показалось мне знакомым. Через какое-то время я поняла, что это Анджей Почобут.

После досмотра, во время которого надо полностью раздеваться и приседать, я еще около двух часов провела в «отстойнике». Потом с тяжелым матрасом, подушкой и одеялом меня долго вели по сырым и затхлым «лабиринтам» Володарки. Дверь в камеру открыли, я увидела ряды двухъярусных «шконок», под которыми стояли клеенчатые белые сумки в красно-синюю клетку… 

Через несколько дней мне разрешили передачи, в том числе вещевые, и муж передал мне черный спортивный костюм и, конечно же, вместительную белую сумку-баул в красно-синюю клетку. Она заняла место под моей шконкой и стала заполняться вещами.

У женщин, которые долго находились на Володарке, как правило у политических (следствие часто тянулось не месяцами, а годами), было по несколько таких сумок. Я провела на Володарке около года, и тоже имела в запасе белую клеенчатую сумку в красно-синюю клетку. Правда, когда меня после суда отправляли в женскую колонию в Гомеле, решила все вещи сложить в один баул, а то, что не вместилось, оставить «девочкам».

Сумка оказалась очень тяжелой. Не распределять вещи в несколько сумок было ошибкой. Просто я еще не знала, что такое этап на поезде в «столыпинском» вагоне, который используется для транспортировки заключенных.

Перед отправлением в колонию я почти целый день провела в «отстойнике», потом на автозаке меня вместе с другими узницами Володарки привезли на вокзал. Пройдя под конвоем через железное сооружение, похожее на клетку, я оказалась на ступеньках «столыпинского» вагона, а затем в женском «купе», точнее, камере, с небольшим окном и решеткой.

Там уже сидели пятеро женщин с белыми сумками в красно-синюю клетку. Нас тоже было пять и у каждой – по одной-две сумки. Камера явно не была рассчитана на такое количество зеков-пассажирок. Сумками был заставлен весь проход.

Мне удалось пробраться на верхний ярус. Поезд тронулся, но спустя непродолжительное время была остановка, видимо, в Жодино. В «купе» конвой стал вталкивать, иначе не скажешь, еще пятерых женщин вместе с сумками. Как пятнадцать женщин уместились там вместе с сумками – непонятно.

Сидеть и дышать было трудно. Так до Гомеля вперемешку с сумками в красно-синюю клетку мы ехали всю ночь.

Утром еле выбрались из вагона. Нас пересадили в автозак, где в камеру вместе с баулами снова затолкали «под завязку». Как-будто мы не живые люди, не женщины, а манекены. 

Было очень жарко и не хватало воздуха. У моей сумки оторвалась ручка, а трещина, которая появилась под тяжестью других сумок в поезде, стала больше.

Я стала совсем задыхаться, начались галлюцинации. Даже не помню, как смогла выйти из автозака. Сумка совсем порвалась. Конвоирам колонии нужно было назвать фамилию, год рождения и статью, по которой была осуждена. Статью я забыла и назвала какие-то цифры «от балды».

Потом от «КПП» колонии надо было с тяжелыми сумками дойти до здания карантинного отряда, а это достаточно большое расстояние. Тем, у кого было несколько сумок, приходилось часть пути нести одну сумку, а потом возвращаться за другой. И так по несколько раз.

Я еле дотащила свой баул, потому что вещи и продукты из него стали вываливаться.

Затем был «голый» личный досмотр и тщательный «шмон» сумок (в них часто находят вещи, которыми в колонии пользоваться запрещено). Потом в комнате с вывеской «Нарядная» нам выдали специальную одежду – телогрейку, темно-розовое платье в цветочек и такую же косынку, черные ботинки. А мне еще дополнительно желтую бирку.

Уже на свободе несколько раз я наблюдала на рынке, как кто-то покупает клеенчатую белую сумку в красно-синюю клетку. Всегда наблюдала за этим с ужасом, представляя, что это родственники очередного политзаключенного.

Заканчивается 2025 год, а аресты, суды, этапы продолжаются…